Книга Пятая луна. Рассказы - Сергей Бураков

от Миши? Не вспоминал ли он в письмах о ней? А может, он просил ей что-то передать?

– Нет, – отвечала мать, – не просит Миша ничего тебе передать.

– Ну, может, вспоминает в письмах обо мне? – смущается девушка.

– Прости, Катенька, – отвечает мать, – не стану тебя обманывать. Не спрашивал он о тебе.

Прошло ещё несколько лет. Мишка погиб в какой-то горячей точке. Катя вышла замуж за хорошего человека и родила ему двух девочек. Действительно, девушке с мужем повезло. Николай умел любить и оберегать свою семью. И вот однажды…

Решил Николай с Катей сходить по грибы. Взяли они по корзинке и пошли в ближний лес, что за станцией железнодорожной. Уже хотели в лес зайти, а муж и говорит Кате:

– Странный какой-то мальчонка на путях сидит.

У Кати похолодело всё внутри.

– Какой мальчонка? Где?

– Да вон, прямо на путях, на чемодане сидит, – показывает муж рукой.

У Кати поплыло всё перед глазами. Из рук выпала корзина. Это был её Мишка. Он сидел на чемодане и смотрел на неё тем самым взглядом.

– Что с тобой, Катюша? – подхватил муж жену.

– Голова что-то закружилась, – говорит Катя, не сводя глаз с Мишки.

– Ты что, знаешь этого мальчишку? – спрашивает Николай.

– Знаю, – покатились по щекам Кати слёзы, – знаю. Этот мальчик из моего детства. Это Миша, который погиб. Помнишь, я тебе о нём рассказывала.

– Этого не может быть, – побледнел Николай.

– Как видишь, может. Он так и сидит с тех пор здесь.

– Зачем?

– Меня ждёт.

Мишка поднялся с чемодана, помахал Кате рукой, и исчез… Теперь уже навсегда.

На берегу сидели двое

До города, куда меня отправили в командировку в одну крупную фирму для заключения договора, оставалось километра три, и я решил передохнуть. Время до открытия офиса у меня ещё было, и я, оставив автомобиль в зоне видимости, стал спускаться к небольшому прудику, на берегу которого сидел мальчонка лет десяти.

– Привет, – присаживаюсь я рядом с ним на траву.

– Привет, – недружелюбно буркнул мальчик.

– А ты чего здесь? – спрашиваю я, не увидев у него удилищ.

– А ты чего здесь? – зыркнул на меня недобрым взглядом мальчик.

– Я? Отдыхаю. Мимо проезжал, думаю дай отдохну. Красиво здесь у вас.

– И я отдыхаю, – отвернулся мальчишка.

– Я думал, ты рыбачишь, поэтому и подошёл, – оправдываюсь я, – но если ты не хочешь разговаривать, я не буду надоедать…

Мальчишка пожал плечами, как бы говоря, что ему всё равно. Наступила неловкая пауза.

– Меня дядя Володя зовут, – протягиваю я ему руку.

– Меня дядя Миша, – даже не взглянув на мою руку, ответил мальчик.

– Странное у тебя имя, – удивился я, – по-взрослому как-то.

– В деревне так зовут, – буркнул мальчишка.

– Всё равно странно, – улыбнулся я. – Какой же ты дядя Миша? Пока есть возможность, будь Мишкой. Детство – это прекрасно…

– А вы вон у деда Матвея спросите, почему они меня так называют. Он лучше знает, – показал глазами мальчик.

Я повернул голову и увидел, что к нам приближался старик с самодельным удилищем в руках. Он шёл не спеша по берегу, разглядывая водоем, видимо, подыскивая место для рыбалки.

– А что, старик из вашей деревни? – повернулся я к пацану.

Мальчишки не было. Я даже привстал от неожиданности. Куда он мог деться? Невозможно за такое короткое время скрыться из виду.

– Дядя Миша, – крикнул я.

– Ну чего кричишь, рыбу пугаешь, – проходит мимо меня старик.

– Извините, дед Матвей, – спрашиваю я полушёпотом. – А вы мальчишку лет десяти не видели? Куда он пошёл?

– А ты откель меня знаешь? – зачавкал старик беззубым ртом.

– Так мальчик сказал… Дядей Мишей он назвался.

Старик остановился и внимательно на меня посмотрел.

– А ты что, дядю Мишу, что ли, видел?

– Ну да, – отвечаю, – сидели с ним здесь, разговаривали… И вдруг он исчез куда-то…

– Значит, правду люди говорят, – задумчиво почесал свою бороду старик, – значит, и в самом деле дядю Мишу здесь видели…

– Не понял, – удивился я. – Вы о чём?

– Мальчонка этот в прошлом годе утонул здесь. С сестрёнкой здесь купался. Она его на два года младше. Какие-то уроды сети здесь поставили. Не местные, видно. В этом пруду самый большой карасик-то с детскую ладошку. Чего здесь сеть-то ставить. Девочка и запуталась. Дядя Миша сумел сестру-то распутать да к берегу толкнуть, а сам там и остался… Вот люди и рассказывают, что иногда рано утром видят его здесь. Сидит на берегу и о чем-то думает.

– Ничего себе, – сглотнул я ком в горле, – жалко мальчишку.

– Очень жалко, – вздохнул старик. – Очень он самостоятельный был. Ответственный. Мать даже его слушалась. Настоящий мужик в доме. Он ведь целый месяц, когда мать в больнице лежала, за хозяйством смотрел. Целый месяц на нем и корова, и огород, и сестрёнка младшая, Катенька. А ведь ему восемь только было. А уж варил он, не каждый взрослый сможет. Хочешь щи, хочешь борщ. Все умел. Соседи хотели чем-то помочь, ребенок ведь, так он отказался. Я сам, говорил. Вот назвали его в деревне дядей Мишей. С уважением назвали, по-взрослому.

Я слушал старика, и у меня всё сильнее сжималось сердце. Щемило в груди так, что хоть вой. Вот ведь какая в жизни несправедливость.

– Здравствуйте, – прервал наш разговор детский голос.

– Здравствуй, Катенька, – ласково пропел старик.

– Здравствуйте, дедушка Матвей, – садится девочка на траву, где только что сидел дядя Миша.

Я посмотрел на старика. Тот кивнул на девочку, показывая мне, что это и есть та самая сестрёнка дяди Миши.

– Как мама, не болеет? – ласково спрашивает старик. – Может, помочь чем? Ты скажи, не стесняйся.

– Нет, спасибо, – отвечает девочка, – справляемся. Маме получше уже стало.

– Вот и хорошо. Вот и ладно, – кивает мне старик, чтобы я уходил и не мешал девочке.

– Ну ладно, – направился я к машине, – всего вам хорошего. Поеду я. Дела.

– И я пойду, – зашагал старик по берегу, – побалуюсь с карасиками.

Подойдя к своему автомобилю, я ещё раз взглянул в сторону пруда. На берегу сидели двое – дядя Миша и его сестра Катенька.

Перезагрузка

Николай открыл глаза. Он лежал на холодном полу, усыпанном осколками стекла. Тело ломило какой-то незнакомой, ноющей болью. Боль проходила по телу волнами, то исчезая, то вновь усиливаясь. «Где я? Что со мной? – первое, что пришло в его затуманенную голову. – Ничего не помню. Будто и не жил до этого момента. Даже как меня звать не могу вспомнить».

Николай с трудом поднялся на ноги, упёрся рукой в стену и осмотрелся. Совершенно пустая комната с разбитым окном, где кроме старого, потертого кресла больше ничего не было. Стены выглядели так, будто совсем недавно здесь был пожар. «Кто я? Что я здесь делаю?» Николай, с трудом переставляя ноги, подошёл к окну. То, что он увидел, повергло его в ужас. Незнакомый город смотрел на него пугающими, пустыми глазницами окон. Город был мёртв. Ничего живого вокруг. Ни людей, ни птиц… Ни единой травинки. Только серые дома и ветер, разгоняющий по асфальту с огромными трещинами ржавую пыль. Только теперь Николай почувствовал незнакомый, сладковато-металлический запах. Запах смерти.

Николай брёл по незнакомой улице, никуда не сворачивая. Он боялся заблудиться в пустом, незнакомом городе. Он боялся не найти дорогу назад, в ту самую комнату, в которой он очнулся. Ведь не просто же так он в ней оказался… Должна быть какая-то разгадка. А пока мужчина шёл по мёртвой улице, утопая по щиколотку в ржавой пыли. Ни единой живой души… Даже насекомых нет, не то что людей. Пить… Ни капли воды вокруг. Ну хотя бы глоток ржавой воды. Надо возвращаться…

Николай с трудом поднялся на двенадцатый этаж и, пошатываясь, вошёл в ту самую комнату. Воды он не нашёл и теперь никак не мог проглотить ком в горле.

– Потерпи, не долго осталось, – услышал он мужской голос.

Николай вздрогнул